Речь в Оксфорде, 2001 год

6 марта 2001 Майкл Джексон выступил перед аудиторией Оксфордского университета в Великобритании с речью о воссоединении семьи и умении простить и понять своих родителей. «Оксфордская речь» Майкла стала его самым знаменитым и цитируемым публичным выступлением.

Спасибо, спасибо, дорогие друзья, от всего сердца за такой теплый и душевный прием, и спасибо вам, мистер Президент, за ваше любезное приглашение, принять которое для меня большая честь.

Я также хочу выразить особую благодарность тебе, Шмулей, ведь ты 11 лет служил раввином здесь, в Оксфорде. Мы с тобой очень упорно работали над формированием инициативы Heal the Kids и над нашей книгой о детских душевных качествах, и во всех наших начинаниях ты был поддержкой и любящим другом.

Я бы также хотел поблагодарить Тобу Фридман, нашего управляющего в Heal the Kids — сегодня она возвращается в альма-матер, где она была выдающимся стипендиатом; и Мэрилин Пилс, еще одного центрального участника нашей команды Heal the Kids.

Я считаю за честь выступать в заведении, где прежде побывали столь значительные фигуры как Мать Тереза, Альберт Эйнштейн, Рональд Рейган, Роберт Кеннеди и Малколм Экс. Я слышал, что даже Лягушонок Кермит появлялся здесь. Мне всегда были близки его слова о том, что нелегко быть зеленым. Уверен, ему было здесь ничуть не легче, чем мне.

Осматривая Оксфорд сегодня, я невольно задумывался о великолепии и богатстве этого великого учреждения, не говоря уже о блистательности великих и одаренных умов, которые веками ходили по этим улицам. Стены Оксфорда не только были домом величайших гениев философии и науки — они также воспитали нескольких самых любимых творцов детской литературы, от Дж. Р. Р. Толкина до К. С. Льюиса. Сегодня мне было позволено войти в обеденный зал Крайст Черч, чтобы увидеть «Алису в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла, увековеченную в витражах окон. И даже один из моих соотечественников-американцев, дорогой Доктор Сьюз, украсил своим присутствием эти залы и затем отправился дальше, чтобы оставить след в воображении миллионов детей по всему миру.

Полагаю, нужно начать с объяснения того, в каком качестве я буду выступать перед вами в этот вечер. Друзья, я не претендую на обладание такими академическими знаниями, как другие выступавшие в этом зале, так же как они едва ли могут претендовать на владение лунной походкой (знаете, Эйнштейну она особенно плохо давалась). Но я могу сказать, что повидал больше стран и культур, чем большинство людей когда-либо смогут увидеть. Человеческие знания состоят не только из библиотечных собраний чернил на пергаменте — они также включают в себя и знания, записанные в человеческом сердце, высеченные на человеческой душе и запечатленные в человеческой психике. И, друзья, я встречался со столь многим за свою относительно короткую жизнь, что мне самому кажется невероятным, что мне всего 42 года. Я часто говорю Шмулею, что в душе мне, без сомнения, по меньшей мере 80, — а сегодня я даже хожу так, словно мне 80 (Майкл пришел на выступление на костылях с гипсом на ноге — прим. пер.).

Так пожалуйста, выслушайте меня, потому что то, о чем я скажу вам сегодня, может принести исцеление человечеству и исцеление нашей планете. По милости Господа многие мои творческие и профессиональные устремления мне удалось реализовать в жизни достаточно рано. Но это, друзья, лишь достижения, а достижения — это не синоним того, кто я есть. И веселый пятилетний мальчик, который распевал “Rockin’ Robin” и “Ben” обожающей его толпе, ничем не выдавал мальчика, скрывавшегося за этой улыбкой. Сегодня я стою перед вами не столько как икона поп-музыки (что бы это ни означало), сколько как символ поколения — поколения, которое не знает более, что значит быть детьми.

Все мы — производное нашего детства. Но я — производное отсутствия детства, отсутствия того драгоценного и волшебного возраста, когда мы весело резвимся, не заботясь ни о чем в мире, купаемся в обожании родителей и родных, а наша самая большая забота — это подготовиться к диктанту, который будет в понедельник утром. Те из вас, кому знакома группа Jackson Five, знают, что я начал выступать с самого нежного возраста, с пяти лет, и с тех пор не переставал танцевать и петь. Но, хотя выступления и создание музыки, вне всякого сомнения, остаются одними из моих величайших радостей, когда я был маленьким, мне больше всего на свете хотелось быть обычным мальчиком. Я хотел строить домики на деревьях, кидаться шарами с водой и играть в прятки с друзьями. Но судьба распорядилась по-иному, и все, что мне оставалось, это завидовать смеху и играм, которые, казалось, были повсюду вокруг меня.

В моей профессиональной жизни не было передышек. Но по воскресеньям я занимался «пионерством» — этим словом называется миссионерская работа у Свидетелей Иеговы. И именно тогда мне удавалось увидеть волшебство детства других людей. Поскольку я уже был знаменитостью, мне приходилось переодеваться толстяком, надевать парик, бороду и очки, и мы проводили целый день в пригородах Южной Калифорнии, ходя от двери к двери или обходя торговые центры, распространяя наш журнал «Сторожевая башня». Я любил входить в обычные пригородные дома и видеть вязаные коврики и кресла-качалки, детей, играющих в Монополию, и бабушек, сидящих с младенцами, — все эти чудесные, обыкновенные, недоступные мне сцены повседневной жизни. Я знаю, многие возразят, что в этих вещах нет ничего особенного. Но для меня они были пленительны.

Раньше я думал, что я единственный живу с чувством потерянного детства. Мне казалось, что я могу поделиться этим чувством лишь с очень немногими. Когда я недавно встретился с Ширли Темпл Блэк, знаменитой в детстве актрисой 30-х и 40-х годов, мы сначала ничего не говорили друг другу. Мы просто плакали вместе, потому что она понимала мою боль, о которой знают еще разве что мои близкие друзья Элизабет Тейлор и Маколей Калкин.

Я говорю вам это не для того, чтобы вызвать ваше сочувствие, но чтобы вы поняли мою первую важную мысль: не только голливудские дети-звезды страдают от отсутствия детства. Сегодня это вселенская беда, глобальная катастрофа. Детство стало величайшей жертвой современной жизни. Повсюду вокруг мы умножаем число детей, у которых нет этой радости, которым не было предоставлено это право, которым не позволена эта свобода — знать, что такое быть ребенком. Сегодня детей постоянно поощряют взрослеть быстрее, как будто этот период, называемый детством, является тягостным состоянием, которое нужно пережить как можно скорее. И в этой теме я определенно один из величайших в мире экспертов.

Наше поколение стало свидетелями отмены завета, существовавшего между родителями и детьми. Психологи выпускают целые библиотеки книг о пагубных эффектах от того, что дети лишены безусловной любви, столь необходимой им для здорового развития ума и характера. Из-за этого пренебрежения слишком многим нашим детям приходится, по сути, воспитывать себя самим. Они растут отчужденными от своих родителей, бабушек, дедушек и других членов семьи — и те нерушимые узы, что когда-то связывали поколения, слабеют повсюду вокруг. Это нарушение породило новое поколение, назовем его Поколением В, которое приняло эстафету от Поколения X. «В» обозначает поколение, которое имеет все внешние блага — богатство, успех, модную одежду и модные машины, — но зияющую пустоту внутри. Эта пустота в нашей груди, бесплодие в нашей сущности, этот вакуум в центре — то место, где когда-то билось сердце и которое когда-то занимала любовь.

Страдают не только дети. Родители тоже. Чем больше мы воспитываем маленьких взрослых в детских телах, тем больше мы отдаляемся от наших собственных детских качеств — а ведь среди этих качеств есть много того, что стоит сохранить во взрослой жизни.

Любовь, дамы и господа, это самое драгоценное достояние человеческой семьи, ее богатейший дар, золотое наследие. И это сокровище, которое передается от одного поколения к другому. Прежние поколения, может быть, не имели такого благосостояния, каким обладаем мы. В их домах, может быть, не было электричества; многодетные семьи ютились в маленьких домах без центрального отопления. Но в этих домах не было темноты, и они не были холодными. Они были ярко освещены сиянием любви и уютно согреты теплом человеческих сердец. Родители, не отвлекаемые жаждой роскоши и общественного статуса, отводили главное место в своей жизни своим детям.

Как вы знаете, наши две страны разделились из-за того, что Томас Джефферсон называл «определенными неотчуждаемыми правами». И хотя мы, американцы и англичане, можем спорить о справедливости его требований, тот факт, что у детей есть определенные неотчуждаемые права, всегда был бесспорным. И постепенное исчезновение этих прав привело к тому, что множество детей по всему миру лишены радостей и гарантии детства.

Поэтому я бы хотел предложить сегодня установить в каждом доме Всемирный билль о правах детей, принципы которой таковы:

1. Право быть любимым без необходимости зарабатывать любовь
2. Право на защиту без необходимости ее заслуживать
3. Право чувствовать себя значимым, даже если ты пришел в этот мир ни с чем
4. Право быть выслушанным без необходимости быть интересным
5. Право на то, чтобы тебе почитали книжку на ночь без необходимости соревноваться с вечерними новостями или сериалом
6. Право на образование без необходимости уворачиваться от пуль в школах
7. Право считаться очаровательным (даже если природа наградила тебя лицом, которое может нравиться только матери)

Друзья, фундаментом всех человеческих знаний, началом человеческого самосознания должно быть то, что каждый из нас — объект любви. Прежде чем вы узнаете, рыжие у вас волосы или темные, прежде чем вы узнаете, черный вы или белый, прежде чем вы узнаете, какую религию вы разделяете, вы должны знать, что вы любимы.

Примерно двенадцать лет назад, когда я собирался начать свое турне “Bad”, в мой дом в Калифорнии приехал маленький мальчик с родителями. Он умирал от рака, и он рассказал мне, как любит меня и мою музыку. Его родители сказали мне, что он не выживет, что он может умереть буквально в любой день, и тогда я сказал ему: «Слушай, я приеду в твой город в Канзасе, когда через три месяца начнется мое турне. Я хочу, чтобы ты пришел на концерт. Я дам тебе эту куртку, в которой я снимался в одном из клипов». Его глаза загорелись, и он спросил: «Ты отдаешь ее мне?!» Я ответил: «Да, но ты должен пообещать, что наденешь ее на концерт». Я пытался помочь ему держаться за жизнь. Я сказал: «Когда ты придешь на концерт, я хочу видеть тебя в этой куртке и этой перчатке», — и я отдал ему одну из моих блестящих перчаток, а я обычно не раздаю свои блестящие перчатки. Он был просто на седьмом небе. Но, видимо, он и правда был слишком близок к небесам, потому что, когда я приехал в его город, он уже умер, и его похоронили в той перчатке и куртке. Ему было всего десять лет. Видит Бог, я знаю, что он старался держаться изо всех сил. Но, по крайней мере, когда он умер, он знал, что его любят — не только его родители, но даже я, почти чужой человек, я тоже любил его. И эта любовь показала ему, что он пришел в этот мир неодиноким и определенно покинул его неодиноким.

Если вы приходите в этот мир, зная, что любимы, и уходите из него зная то же, то со всем, что происходит между этими событиями, можно справиться. Профессор может унизить вас, но вы не будете чувствовать себя униженным, начальник может подавлять вас, но вы не будете раздавлены, соперник по бизнесу может победить вас, но вы все равно восторжествуете. Как кто-то из них может уничтожить вас? Ведь вы знаете, что вы достойны любви. Остальное — всего лишь оболочка.

Но если у вас нет воспоминаний о том, что вы любимы, вы обречены искать по всему миру что-то, что сможет заполнить пустоту. И сколько бы денег вы ни зарабатывали, и как бы знамениты вы ни стали, вы по-прежнему будете чувствовать эту пустоту. Потому что на самом деле вы ищете безусловную любовь, безоговорочное одобрение. То самое, в чем вам было отказано при рождении.

Друзья, позвольте обрисовать вам ситуацию. В типичный день в Америке шесть человек в возрасте до двадцати лет совершают самоубийство, двенадцать детей моложе двадцати лет погибают от выстрелов — и это за день, а не за год. Триста девяносто девять детей арестованы за употребление наркотиков, тысяча триста пятьдесят два младенца рождены несовершеннолетними матерями. И это происходит в одной из богатейших, наиболее развитых стран за всю историю мира. Да, в моей стране бушует эпидемия насилия, не имеющая себе равных ни в одном развитом государстве. Такими способами молодые люди в Америке выражают свою боль и свой гнев.

Но не думайте, что их сверстники в Англии не испытывают той же боли, тех же страданий. Исследования в этой стране показывают, что ежечасно три подростка-англичанина причиняют себе вред, режут или жгут свое тело, или принимают слишком большую дозу наркотика. Так они пытаются справиться с болью от пренебрежения и эмоциональной агонией.

В Британии аж 20 процентов семей садятся обедать вместе всего лишь раз в год. Один раз в год! А что стало с вековой традицией читать ребенку книжку на ночь? Исследования, проведенные в 1980-х годах, показывают, что дети, которым читают, растут более грамотными и значительно лучше успевают в школе. Однако лишь тридцати трем процентам британских детей в возрасте от двух до восьми лет регулярно читают книги на ночь. Эта цифра покажется значимой, если принять во внимание, что книги на ночь в этом возрасте читали семидесяти пяти процентам их родителей.

Совершенно понятно, откуда взялись боль, гнев и жестокое поведение. Очевидно, что дети выступают против пренебрежения, бунтуют против безразличия и кричат просто чтобы их заметили. Различные организации по защите детей в Соединенных Штатах говорят, что миллионы детей в год становятся жертвами плохого обращения и пренебрежения. Да, пренебрежения. В богатых домах, привилегированных домах, напичканных доверху всевозможными электронными гаджетами. В домах, где родители приходят домой, но на самом деле их дома нет, потому что мыслями они все еще в офисе. А их дети? Что ж, их дети живут с теми крохами эмоций, которые им достаются. А от бесконечного телевидения, компьютерных игр и видео многого не получишь.

Эти сухие холодные цифры, которые мне лично терзают душу и поражают разум, должны показать вам, почему я посвятил столько времени и средств тому, чтобы добиться для нашей инициативы Heal the Kids колоссального успеха. Наша цель проста — восстановить узы между родителями и детьми, вернуть веру в них и осветить путь для всех прекрасных детей, которым суждено однажды появиться на этой земле. Но поскольку это моя первая публичная лекция, и вы так тепло приняли меня в свои сердца, я хотел бы рассказать вам кое-что еще. У каждого из нас есть своя собственная история, и в этом смысле статистика может стать личной.

Говорят, что быть родителем — это как танцевать. Ты делаешь один шаг, твой ребенок делает другой. Я понял, что внушить родителям необходимость вновь посвятить себя своим детям — это лишь половина дела. Вторая половина — подготовить детей к тому, чтобы они вновь приняли своих родителей.

Помню, когда я был ребенком, у нас была безумная собака по кличке Чернушка, помесь волка с ретривером. Она не только плохо подходила на роль сторожевой собаки, но и была настолько напуганной и нервной тварью, что удивительно, как она не теряла сознание каждый раз, когда мимо проезжал грузовик или гроза проносилась над Индианой. Мы с сестрой Джанет отдавали этой собаке всю нашу любовь, но нам так и не удалось завоевать ее доверие, отнятое у нее ее предыдущим хозяином. Мы знали, что он бил ее. Мы не знали, чем. Но что бы это ни было, этого оказалось достаточно, чтобы высосать душу из этой собаки.

Многие дети сегодня подобны побитым щенкам, отлучившим себя от необходимости любви. Им совершенно нет дела до своих родителей. Предоставленные сами себе, они дорожат своей независимостью. Они идут по жизни, не оглядываясь на своих родителей. И есть еще худшие случаи, когда дети лелеют свою враждебность и обиду на родителей, так что любая попытка примирения, которую предпринимают их родители, грубо бросается обратно им в лицо.

Я не хочу, чтобы сегодня кто-либо из нас сделал эту ошибку. Вот почему я прошу всех детей в этом мире — начиная с нас здесь сегодня — простить наших родителей, если мы чувствовали пренебрежение с их стороны. Простить их и вновь научить их любви.

Вероятно, вы не удивлены, услышав, что мое детство не было идиллическим. О моих напряженных отношениях с моим собственным отцом хорошо известно. Мой отец — суровый человек; он вынуждал нас с братьями с раннего возраста показывать лучшее, на что мы были способны как исполнители. Ему было очень трудно проявлять свою любовь. Он никогда толком не говорил, что любит меня. И он никогда толком не хвалил меня. Если я выступал замечательно, он говорил мне, что я выступил хорошо. А если я выступал хорошо, он ничего не говорил. Он был полон решимости сделать нас прежде всего коммерчески успешными. И в этом он был более чем сведущ.

Мой отец был гением менеджмента, и мы с братьями обязаны своим профессиональным успехом в немалой степени тем действенным методам, которыми он продвигал нас. Он тренировал меня как исполнителя, и под его руководством я не мог ошибиться ни в одном движении. Но мне вместо этого хотелось иметь папу. Мне хотелось отца, который проявлял бы свою любовь. А мой отец никогда не делал этого. Он никогда не говорил «я люблю тебя», глядя мне в глаза, он никогда не играл со мной. Он никогда не катал меня на спине, он никогда не кидал в меня подушкой или шаром с водой.

Но я помню, как однажды на ярмарке, когда мне было года четыре, он поднял меня и посадил на пони. Это был крошечный жест — вероятно, отец забыл об этом спустя пять минут. Но из-за этого мгновения в моем сердце есть для него особое место. Потому что таковы дети: мелочи значат для них очень много. И для меня этот момент означал все. Я испытал это всего лишь раз, но мне было по-настоящему хорошо, я любил отца и весь мир.

Теперь я сам отец, и однажды я задумался о своих собственных детях, о Принсе и Пэрис, и о том, что я хотел бы, чтобы они думали обо мне, когда вырастут. Конечно, я бы хотел, чтобы они помнили, как я всегда старался брать их с собой в поездки, как я всегда старался ставить их превыше всего. Но в их жизни есть и сложности. Из-за того, что моих детей преследуют папарацци, они не всегда могут пойти со мной в парк или в кино. И что если они вырастут и будут обижены на меня за то, как мои решения повлияли на их детство? «Почему у нас не было нормального детства, как у других детей?» — спросят они.

И я молюсь, что в этот момент мои дети поймут меня. Что они скажут себе: «Наш папа делал все, что мог в исключительных обстоятельствах, с которыми ему пришлось столкнуться. Может быть, он не был идеальным, но он был добрым и порядочным человеком, который старался отдать нам всю свою любовь». Я надеюсь, что они будут помнить хорошие вещи, те жертвы, на которые я охотно шел ради них, и не будут критиковать меня за то, от чего им пришлось отказаться, или за ошибки, которые я сделал и еще, конечно, буду делать, воспитывая их. Ведь мы все были чьими-то детьми и знаем, что вопреки самым лучшим намерениям и стараниям, ошибки всегда случаются. Такова человеческая природа.

И когда я думаю об этом, о надеждах на то, что мои дети не будут судить меня строго и простят мои промахи, я вынужден задуматься о моем собственном отце. И несмотря на то, что я отрицал это прежде, я вынужден признать, что он, должно быть, любил меня. Он любил меня, и я это знаю. Были мелочи, которые говорили об этом. В детстве я был сладкоежкой — мы все такими были. Моим любимым лакомством были пончики с глазурью, и мой отец об этом знал. И каждые несколько недель, когда я спускался по лестнице утром, на кухонном столе лежал пакет пончиков с глазурью — никакой записки, никакого объяснения, только пончики. Словно от Санта-Клауса. Иногда я подумывал не ложиться спать, чтобы увидеть, как он оставляет их на столе. Но, как и в случае с Санта-Клаусом, я не хотел разрушать это волшебство из страха, что он никогда больше этого не сделает. Моему отцу приходилось оставлять их тайно по ночам, чтобы никто не мог застать его врасплох. Он боялся проявления человеческих эмоций, он не понимал их и не знал, как с ними справляться. Но он знал о пончиках.

И когда я позволяю себе об этом вспомнить, ко мне возвращаются и другие воспоминания, воспоминания о других крошечных жестах, которые по-своему говорят о том, что он действовал как умел. Так что сегодня, вместо того, чтобы останавливаться на том, чего мой отец не делал, я хочу остановиться на том, что он делал и как ему было нелегко. Я хочу перестать осуждать его.

Я начал размышлять о том, что мой отец рос на Юге, в очень бедной семье. Он взрослел во времена Великой депрессии, и его отец, который едва мог прокормить своих детей, выказывал своей семье мало любви и воспитывал моего отца, его братьев и сестер железной рукой. Кто может представить, каково это было — расти на Юге бедным черным парнем, лишенным надежды и достоинства, борющимся за право стать мужчиной в мире, который видел в нем человека второго сорта? Я был первым чернокожим артистом, которого показали по MTV, и я помню, как даже тогда это было большое событие. А ведь это уже были 80-е!

Мой отец переехал в Индиану и завел собственную большую семью. Он допоздна работал на сталелитейной фабрике — на работе, которая убивает легкие и смиряет дух, — все для того, чтобы содержать свою семью. Так ли странно, что ему трудно было проявлять свои чувства? Так ли удивительно, что его сердце очерствело и он воздвиг преграды для эмоций? И главное, так ли странно, что он изо всех сил заставлял своих сыновей стать успешными исполнителями, чтобы они были спасены от жизни в бесчестье и бедности?

Я начал понимать, что даже жесткость моего отца была любовью в своем роде — несовершенной любовью, конечно же, но все-таки любовью. Он принуждал меня потому, что любил меня. Потому что он не хотел, чтобы кто-либо когда-либо смотрел сверху вниз на его потомка. И теперь, по прошествии времени, вместо горечи я чувствую благословение. Вместо гнева я нашел оправдание. И вместо мести я нашел примирение. И моя первоначальная злость постепенно уступила место прощению.

Почти десять лет назад я основал благотворительный фонд под названием «Исцели мир». Это название отвечало моим чувствам. И я даже не знал, Шмулей позже указал мне на это, что эти два слова являются краеугольным камнем пророчества Ветхого Завета.

Верю ли я на самом деле, что мы можем исцелить наш мир, измученный войнами и геноцидом, даже сегодня? И считаю ли я, что мы можем исцелить наших детей? Тех самых детей, которые, как написали сегодня в газетах, могут зайти в школу в Сан-Диего и застрелить двух невинных учеников в самом начале их жизни (ужасное напоминание о выстрелах и ненависти, которые потрясли школу Колумбайн всего два года назад)? Или детей, которые могут забить до смерти беззащитного младенца, как в трагической истории Джейми Балджера? Конечно, верю. Конечно, верю. Иначе я не был бы здесь сегодня.

Но все начинается с прощения, ведь для того, чтобы исцелить мир, мы должны прежде исцелить самих себя. И для того, чтобы исцелить детей, мы прежде должны исцелить ребенка в себе, в каждом из нас. Как взрослый человек и как отец я понял, что не могу быть полноценным человеком и родителем, способным на безусловную любовь, пока не покончу с призраками моего собственного детства. И об этом я прошу всех нас здесь сегодня. Живите в соответствии с пятой из Десяти Заповедей. Чтите ваших родителей, не осуждая их. Постарайтесь их понять.

И потому я хочу простить моего отца и перестать осуждать его. Я хочу простить моего отца, потому что мне нужен отец, а это единственный отец, который у меня есть. Я хочу сбросить груз прошлого со своих плеч, я хочу быть свободным и начать новые отношения со своим отцом на остаток дней, и чтобы призраки прошлого не были этому помехой.

В мире, наполненном ненавистью, мы все же должны отваживаться на надежду. В мире, наполненном гневом, мы все же должны отваживаться утешать. В мире, наполненном отчаянием, мы все же должны иметь смелость мечтать. И в мире, наполненном недоверием, мы все же должны отваживаться верить.

Я обращаюсь сегодня ко всем тем из вас, кто разочарован в своих родителях, и прошу оставить ваше разочарование. Всех, кто чувствует себя обманутыми своими отцами и матерями, я прошу не лишать себя еще большего. И всех, кто хочет оттолкнуть своих родителей, я прошу вместо этого протянуть им руку. Я прошу вас, я прошу себя, подарить нашим родителям дар безусловной любви, чтобы и они тоже смогли научиться этой любви у нас, их детей. Чтобы любовь могла наконец возродиться в пустынном и одиноком мире.

Шмулей однажды упомянул о древнем библейском пророчестве, в котором говорится, что новый мир и новое время придет тогда, когда «сердца родителей возродятся через сердца их детей». Друзья мои, мы — этот мир, мы — эти дети. Махатма Ганди сказал: «Слабый не способен прощать. Прощение — удел сильного». Сегодня будьте сильными. Будьте не просто сильными, но справьтесь с величайшей задачей — возродить этот нарушенный завет. Мы все должны преодолеть пагубное влияние, которое наше детство оказало на нашу жизнь, и, как сказал Джесси Джексон, простить друг друга, искупить грехи друг друга и идти вперед.

Может быть, эта просьба о прощении не приведет к драматическим сценам по всему миру, когда тысячи детей вдруг помирятся со своими родителями, — но по крайней мере это начало. И в результате мы все станем намного счастливее.

Так что, дамы и господа, я завершаю свое высказывание сегодня с верой, радостью и волнением. С этого дня пусть будет слышна новая песня. Пусть этой песней станут звуки детского смеха. Пусть этой песней станет шум играющих детей. Пусть этой песней станут голоса поющих детей. И пусть этой песней станет тишина, в которой родители слушают. Все вместе, соединим же наши сердца в симфонии, восхищаясь чудом наших детей и греясь в лучах любви. Давайте исцелим мир и уничтожим его боль. И вместе создадим прекрасную музыку.

Благослови вас Господь, я люблю вас.

— Майкл Джексон (6 марта 2001 года)