Оправдательный вердикт в деле Майкла Джексона: свершилось ли правосудие?

Эта статья юриста-аналитика Джоанны Спилбор с анализом судебного процесса над Майклом Джексоном была опубликована 15 июня 2005 года, через два дня после оправдательного вердикта, состоявшегося теперь уже 15 лет назад.

Присяжные в деле против Майкла Джексона вынесли вердикт, оправдав поп-звезду по обвинениям в том, что он совращал больного раком подростка, жившего у него в краткий период в 2002-2003 годах. Джексона оправдали в общей сложности по десяти обвинениям. Они включали четыре пункта о том, что он соблазнял или пытался соблазнить 13-летнего обвинителя, четыре пункта о том, что он поил мальчика спиртным, и один пункт о том, что он устроил заговор с целью держать мальчика и его семью заложниками на своем богатом ранчо Неверленд.

Процесс начался с того, что уверенный в себе сорокашестилетний Джексон станцевал на крыше своего автомобиля перед поклонниками. Закончился же он тем, что из здания суда еле-еле вышел замкнувшийся в себе, хрупкий человек. Джексон, казалось, не радовался выигранной свободе, а был лишь уставшим и обессиленным.

Так что же произошло? Стал ли Джексон примером богатого и знаменитого обвиняемого, который купил себе свободу? Или же он продукт системы правосудия, которая порой еще работает?

В этой статье я хочу обсудить, почему дело Майкла Джексона войдет в историю, и не как несправедливый вердикт, а как правильный. По сути, этот вердикт восстановил честь короля поп-музыки и закончил давнюю вендетту между Томом Снеддоном, окружным прокурором Санта-Барбары, и самим Джексоном. И разрешилась эта вендетта правильно: в пользу Джексона.

Когда дело доходит до улик, количество – не замена качеству

Улики против Джексона были изобильны количеством, но очень плохи качеством, и именно поэтому присяжные оправдали артиста.

Практически никаких вещественных улик не было. Не было и леденящего душу признания. Так что обвинение выстроило свое дело на показаниях свидетелей: прокуратура вызвала восемьдесят пять свидетелей и приплела такие заявления о совращении, какие даже не были упомянуты в официальных обвинениях.

Дело прокуратуры, таким образом, зависело от убедительности свидетелей обвинения. И из-за отсутствия этой убедительности дело было проиграно. Когда присяжные вышли перед ожидавшими их у здания суда камерами после оглашения вердикта, их посыл был последовательным и ясным: они не поверили ключевым свидетелям обвинения, особенно тем, на чьих показаниях держалось все дело – обвинителю и его матери.

Защита успешно представила семью Арвизо шантажистами, использовавшими болезнь мальчика, чтобы вытрясать деньги из знаменитостей. Мать обвинителя, Джанет Арвизо, признала на свидетельской трибуне, что врала под присягой, дабы получить компенсацию побольше в гражданском процессе против магазина J.C. Penney – и в результате отсудила у магазина $152 000.

В том судебном иске Арвизо утверждала, что охранник магазина сексуально домогался ее и ее сына во время инцидента, связанного с воровством товара, чем нанес ей увечья. Но адвокат Джексона Томас Мезеро убедительно показал присяжным, что эти увечья были не от охранника, а от бывшего мужа Арвизо, который ее бил.

И Арвизо получала деньги обманом не только от J.C. Penney. Мезеро показал, что она незаконно получала их и от штата Калифорния, а через это, от его двенадцати налогоплательщиков, сидевших на скамье присяжных. Мезеро показал, что Арвизо умолчала о $152 000, полученных от магазина, когда подавала заявление на материальную поддержку для малоимущих. Когда Мезеро попытался расспросить ее об этом на трибуне, она отказалась давать показания, обратившись к Пятой поправке конституции – которая применима только тогда, когда свидетель боится стать объектом уголовного преследования. И неудивительно, что Арвизо прикрылась Пятой поправкой: сокрытие дохода в заявлении о социальной помощи, подписанном под присягой, — это преступление в Калифорнии.

В целом только наивный и легковерный присяжный поверил бы всему, что говорила Джанет Арвизо на свидетельской трибуне. И даже тех присяжных, которые бы поверили ей частично, предупреждала быть осторожными обязательная в калифорнийских уголовных делах инструкция: «Свидетелю, дающему ложные показания по одному важному вопросу, не следует верить и в других вопросах. Вы можете отвергнуть все показания свидетеля, который намеренно солгал в одном в вопросе, если только из всех прочих предоставленных улик не заключите, что в показаниях этого свидетеля есть правда».

Эта инструкция сослужила плохую службу и самому обвинителю. Мезеро, когда подошла его очередь вызвать свидетелей, предоставил доказательства того, что мать обвинителя натаскивала своих детей врать в деле против магазина J.C. Penney, и даже отдала детей на курсы актерского мастерства, чтобы они убедительнее рассказывали ложь под присягой! Зная это, присяжным сложно было не усомниться в показаниях обвинителя. А инструкция была четкой: если чувствуете, что свидетель лжет под присягой в одном, серьезно задумайтесь, можно ли верить ему в другом.

Как следует из этой инструкции, цена показаниям определяется надежностью их источника – и именно это разрушило дело прокурора против Джексона. Присяжные взвесили поведение и показания обвинителя и его матери и заключили, что этим свидетелям доверия не было – или, во всяком случае, их показания были достаточно ненадежны, чтобы создать основание для сомнения.

Почему свидетельства о «предыдущих проступках» не пошли на пользу обвинению

Обвинение, похоже, пыталось компенсировать ненадежность Джанет Арвизо как свидетельницы при помощи дополнительных свидетельств – а именно, свидетельств о «предыдущих проступках». Такие свидетельства допускаются в судах Калифорнии на усмотрение судьи. Но в этом случае эти дополнительные свидетельства не подкрепили дело обвинения, а дискредитировали его еще больше.

Прокурор попытался изобразить Джексона педофилом, предложив свидетельства о том, что Джексон якобы совратил еще пять мальчиков на протяжении последних тринадцати лет. Но, чтобы это доказать, он снова положился на свидетелей, доверять которым, мягко говоря, было сложно.

Эти показания практически полностью исходили от раздосадованных бывших работников Неверленда, преследовавших личные цели. На одного, например, Джексон подал в суд ранее и вынудил бывшего работника к банкротству тем, что отсудил у того больше миллиона долларов. Трудно представить себе более наглядный пример предвзятого свидетеля, которому присяжные вряд ли поверят.

Тем временем в противовес этим сомнительным показаниям последовали гораздо более убедительные показания в пользу Джексона. Обвинение утверждало, что Макалей Калкин, бывший в детстве известным актером, тоже был совращен Джексоном более десяти лет назад, когда проводил время в Неверленде. Но Калкин сам вышел на свидетельскую трибуну и категорически отрицал обвинения.

Мог ли Калкин быть предвзят из-за своей долгой дружбы с Джексоном? Конечно. Но стал бы он из-за этого лжесвидетельствовать под присягой, отрицая события, которые, если действительно имели место, наверняка нанесли ему психологическую травму? Это вряд ли. Был ли Калкин – у которого не было с Джексоном никаких финансовых отношений – куда менее предвзят, чем свидетель, которого проигрыш Джексону вынудил к банкротству? Несомненно!

В каком-то другом деле о совращении свидетельства о предыдущих схожих поступках, может быть, убедили бы сомневающихся присяжных в наличии вины. Например, представьте себе дело, где обвинитель – это совсем маленький ребенок, чьи показания вроде бы убедительны, но слишком путаны, и эта путаница может объясняться как молодым возрастом, так и тем, что показания выдуманы. В таком случае достоверные улики, указывающие на то, что это не первый ребенок, совращенный обвиняемым, могут убедить присяжных, что они не ошибутся, признав вину и в этом случае.

Иными словами, убедительные улики «предыдущих проступков» могут придать убедительности и показаниям о текущем проступке. (Именно поэтому такие улики могут быть глубоко несправедливы по отношению к обвиняемому: ведь его судят по обвинению в текущем проступке, а не в предыдущих. Если присяжные признают его виновным, по сути, в предыдущих преступлениях, это нарушает право обвиняемого знать, за что именно его судят, и защищаться соответственно.)

Но в данном случае доказательства предыдущих проступков были настолько не вызывающими доверия, что, наверное, только убедили присяжных в невиновности Джексона.

Прокурор Снеддон знал, что улики слабые, но выдвинул обвинение все равно

Этот парад свидетелей, которым нельзя было верить, подорвал не только дело обвинения. Он еще и сообщил всем наблюдателям очень нелицеприятную вещь: этот прокурор хочет посадить Джексона даже ценой лжесвидетельств.

Юрист имеет этический долг не приглашать на трибуну свидетелей, которые заведомо лгут. Для адвокатов защиты этот долг иногда конфликтует с обязанностью рьяно защищать своего клиента: если клиент не сознался напрямую, можно ли быть уверенным, что он лжет? Но для прокурора выполнить этот долг легко: если думаешь, что твой свидетель лжец, не зови его на трибуну. Однако в деле Джексона прокуратура вызвала вероятных лжецов одного за другим.

Есть ли хоть малая вероятность того, что все свидетельства со стороны обвинения в деле Джексона были правдивы? Конечно нет. Есть ли хоть малая вероятность, что прокуратура не знала заранее о лжи, которую услышит в зале суда? Очень маловероятно.

В конечном итоге перекрестный допрос Мезеро – хоть он и был очень искусным, подробным и настойчивым —  не принес никаких неожиданностей. Едва ли главный прокурор Санта-Барбары услышал на перекрестном допросе что-то, о чем он не знал заранее. Наоборот, почти все, что выявил на перекрестном допросе Мезеро, было уже известно обеим сторонам.

И что нам думать об прокуратуре, которая неоднократно представляла суду лжесвидетелей, скорее всего, прекрасно понимая, как проблематичны их показания?

Особенно вопиющим было решение прокурора включить в список обвинений пункт в заговоре и представить свидетелей в подтверждение этой теории. Так называемый заговор якобы был призван удержать мальчика и его семью в Неверленде против воли. Но объективные улики показали, что эти обвинения просто нелепы. Риск, что все это является лжесвидетельством, должен был быть очевиден для прокуратуры. И тем не менее, они попытались доказать эти обвинения в суде.

Это было не только непозволительно с точки зрения профессиональной этики, но и просто глупо. Обвинения в заговоре подорвали доверие не только к свидетелям, которые давали показания в их поддержку, но и к прокуратуре, которая включила их в дело.

Защита не оставила от них камня на камне: она показала, что в те недели, когда мальчика с его семьей якобы против воли держали в Неверленде, вся семья на самом деле ездила по магазинам и спа-салонам, где тратила деньги Джексона. И после шоппинга и спа добровольно возвращалась в Неверленд как минимум трижды. Если это заточение, так многие горбящие спину на работе американцы воскликнут: «Заточите меня тоже!»

Прокурор Снеддон должен был подумать, прежде чем выстраивать дело на обиженных свидетелях, которые не помнят, когда в последний раз говорили правду. Даже сейчас, после оглушительного оправдания по десяти пунктам, разнесшегося на всю страну, он не извинится.

Он настаивает, что вынужден был работать с тем обвинителем, который у него был. Это правда, конечно, он не мог превратить Арвизо в ангелов. Но он не обязан был им верить. Он не обязан был верить хотя бы в абсолютно несуразные заявления – как, например, в утверждения о заговоре. И уж точно он не обязан был выводить на трибуну вереницу столь же сомнительных свидетелей, чтобы как-то компенсировать слабость Арвизо. Снеддон, может быть, и вынужден был работать с тем обвинителем, который у него был (после того, как вообще решил дать делу ход), но уж точно он не должен был работать с теми свидетелями, которые у него были! Он мог не вызывать их в суд!

Так что не стоит обозревателям покупаться на эти попытки Снеддона уйти от ответственности. Это он одобрил обвинения и список свидетелей, это он выбрал стратегию с поднятием в суде «предыдущих проступков». Это дело не приплыло к нему в руки готовое для обвинения – нет, он создал его сам, как доктор Франкенштейн.

Сильная сторона защиты: скрупулезная подготовка

Как я отметила выше, гений Томаса Мезеро заключался не в неожиданных поворотах, а просто в неизменном превосходстве – в подготовке и в перекрестном допросе.

В качестве еще одного обоснования своего вердикта присяжные привели последовательность событий вокруг якобы имевшего место совращения. Мезеро взял версию событий, предложенную прокуратурой, и показал присяжным, насколько она абсурдна – этакий юридический прием кунг-фу.

Прокурор утверждал, что Джексон совратил обвинителя после того, как эфир вышел знаменитый документальный фильм Мартина Башира «Жизнь с Майклом Джексоном», в котором Джексон признал, что иногда спит в одной кровати с детьми. Мезеро подчеркнул, как нелогично это было: если верить прокурору, Джексон решил совершить преступление в самый неподходящий момент: когда на него было обращено внимание всего мира.

Прокурор также пытался убедить присяжных, что в то же самое время, несмотря на то, что Джексон был знаменитостью и в результате фильма им в тот момент интересовался весь мир, артист замышлял секретное похищение семьи обвинителя в Бразилию! (Да еще и на воздушном шаре.) И ни в одной желтой газетенке не нашлось бы репортера на такой поворот событий! Нет, по мнению прокурора, Джексон рассчитывал провернуть международное преступление так, чтобы никто не заметил. Гениально!

Итого: несправедливое обвинение ведет к справедливому результату

Это дело вообще не должно было быть возбуждено. Но оно было – и слава богу, умные, вдумчивые присяжные поступили правильно.

И решение они приняли вовсе не легко: тем, кто не согласен с их вердиктом, стоит над этим задуматься. Как мы узнали из интервью присяжных, они продолжали совещаться даже несмотря на то, что их первое голосование в самом начале совещания было с единодушным результатом: «невиновен».

Иные присяжные сразу отдали бы свое заключение судье. Но эти присяжные хотели убедиться, что вынесли решение верно. Поэтому они продолжали рассматривать улики еще почти тридцать часов – их совещание растянулось на семь дней. Все верно: эти двенадцать человек сидели в здании суда тридцать часов, вместо того чтобы работать, быть с семьей, делать свои дела, и несмотря на уже имеющееся согласие, и старались убедиться, что вынесли правильное решение.

И оно было правильным: присяжные спутали количество улик с их качеством. Не спутали сомнительные улики с заслуживающими доверия, как, сознательно или нет, спутала прокуратура.

В своей завершающей речи Мезеро назвал семью обвинителя шайкой аферистов, пытавшейся провернуть «главную аферу своей карьеры». Я могу сказать то же об окружной прокуратуре Санта-Барбары.

Источник: Findlaw

3 мыслей о “Оправдательный вердикт в деле Майкла Джексона: свершилось ли правосудие?

  • 13.06.2020 в 03:58
    Постоянная ссылка

    Деньги, заработанные талантом, потом и здоровьем Майкла Джексона, ГЕНИЯ, не дают покоя приспособленцам и аферистам! В общем, всю его творческую жизнь всякие «пиявки» присасывались к НЕМУ. А Майкл очень умён и сообразителен, понимая, кто вокруг него находится, оставался один. Я в восторге от Майкла Джексона и как от Человека, и как от Композитора и Поэта, Танцора и Филантропа!!! Его песни — это нечто удивительное и прекрасное, зажигающее свет в душе, завораживающее чудо, дающее толчок на всю жизнь! Но… я не верю, что он умер! Не верю!!!

  • 27.09.2020 в 10:36
    Постоянная ссылка

    Одного не могу понять.Как при всем его уме,понимании того,кто рядом,он допустил до себя этого непонятного врача?!не понимаю..

Обсуждение закрыто.