«USA TODAY», декабрь 2001 года.

Интервью Майкла американскому изданию «USA TODAY», декабрь 2001 года.
(Публикуется с сокращениями*.)

Автор: Эдна Гундерсен.

Первые же слова, произнесённые Майклом Джексоном, кажется, предвещают искренний диалог. «Прошу прощения за мою кожу, — говорит он. — Я прямо от дерматолога, так что притворитесь, что не замечаете». Трудно следовать этой инструкции, когда имеешь дело с наиболее пристально наблюдаемым человеком в индустрии шоу-бизнеса, особенно с тем, кто зачастую появляется замаскированным на публике и бывает сильно загримированным перед камерой. Впрочем, сегодня на Джексоне совсем немного грима.
Высокий и стройный, Джексон одет в коричневую кожаную куртку, красную рубашку, брюки с лампасами и свои неизменные белые носки и чёрные туфли. На Принсе такая же обувь и детская полицейская форма с болтающимися на поясе пластмассовыми наручниками. «Эти замки настоящие!» — объявляет он, прежде чем вернуться к своему рисунку за стоящим рядом столом.
Сидя в кресле в мягко освещённом номере отеля, Джексон выглядит свободным и уравновешенным, хотя и немного усталым. Он щедр на похвалы своим коллегам. Он польщён тем, что ему подражают, и любит кавер своей песни «Smooth Criminal», сделанный группой «Alien Ant Farm». Его глаза загораются, когда он говорит о предстоящих кинопроектах, особенно о планах в следующем мае стать сорежиссёром фильма вместе с актёром и режиссёром Брайаном Майклом Столлером. Он смеётся над своей боязнью землетрясений, становится мрачным, вспоминая о деспотичном отце, и подтверждает теории о своём извечном мальчишестве, с энтузиазмом болтая об игрушках и тематических парках.
Джексон с ностальгией вспоминает о своих знаменитых друзьях. «Фрэнк Синатра жил прямо рядом с нами. Он каждый день видел, как мы играем в баскетбол. И Фред Астер жил за углом. У меня была возможность поговорить с ними, послушать и поучиться. Это были золотые моменты. Когда мне было 16, мы каждый вечер выступали в Лас-Вегасе, и Элвис и Сэмми Дэвис младший усаживали нас с братьями в ряд и наставляли нас: ‘Никогда не употребляйте наркотики’, говорили они нам. Я никогда не забывал этого».
Неординарный артист нередко выпадает из поля зрения за искусственно подогреваемым болезненным интересом к жизни Джексона вне сцены. Если бы он согласился говорить о личной жизни, с горечью замечает Джексон, «это была бы целая история».
Джексон излучает непоколебимую уверенность в своём музыкальном мастерстве и становится раздражительным только когда речь заходит о прессе. Он редко даёт интервью, и согласился на эту встречу потому, что надеялся подчеркнуть то послание, которое часто затмевается сплетнями: «Всё, что я хочу сказать, это — исцелите мир, спасите наших детей», — говорит он.
Джексон неизбежно привлекает внимание прессы и глубоко расстроен тем, сколько презрения и измышлений направлено на него. Это то больное место, которое заставляет повышаться голос обычно тихо разговаривающей звезды. «Парень, который чаще всех выбивает мяч**, всегда становится мишенью, — жалуется он. — Это в человеческой природе». Как он уже делал раньше в песнях «Leave Me Alone» и «Tabloid Junkie», Джексон вновь выражает своё возмущение ведущей на него охоту прессой в треке «Privacy» с его альбома «Invincible»: «Вы продолжаете преследовать меня, врываетесь в мою частную жизнь… Прекратите злобно атаковать мою искренность». Вопросы он встречает с доброжелательным смирением и безо всякого намёка на волнение.

Вопрос: Как вы реагируете на недостоверные статьи о вас?

Ответ: Я не обращаю никакого внимания. Фэны знают, что таблоидный мусор — это бред. Они всегда говорят мне: «Давайте сожжём все таблоиды». Это ужасно — стараться уничтожить чью-то личность. Ко мне приходили люди, и после того, как они встречались со мной, они начинали плакать. Я говорю: «Почему ты плачешь?» Они отвечают: «Потому что я думал, ты будешь таким высокомерным, но ты самый приятный человек». Я говорю: «Откуда ты взял это мнение обо мне?» Они говорят, что прочли это. И я говорю им: «Не верьте тому, что читаете».

Вопрос: Возможно, слухи существуют потому, что вы не опровергаете их?

Ответ: Нет. Я часто делал это раньше. Я дал телеинтервью Опре Уинфри, которое посмотрело больше всего зрителей в истории. Но пресса предпочитает переворачивать то, что ты говоришь, и осуждать тебя. Я хотел бы, чтобы речь шла о музыке и искусстве. Я думаю о тех людях, которых я люблю, кто жил прежде; если бы я мог встретиться лицом к лицу с Уолтом Диснеем или Микеланджело, было бы мне дело до того, что они делают в своей частной жизни? Я хочу знать об их искусстве. Я их поклонник.

Вопрос: Как вы защищаете себя от того, чтобы нападки причиняли вам боль?

Ответ: Ожидая этого, зная об этом и будучи непобедимым, тем, кем меня всегда учили быть. Ты стоишь, сильный и с твёрдой рукой, независимо от ситуации.

Вопрос: Вас называют вас «самопровозглашённым» Королём Поп-Музыки. Это вы выбрали этот титул?

Ответ: Я себя никем сам не провозглашал. Если бы я мог сейчас позвать сюда Элизабет Тэйлор, она бы вам рассказала, что она изобрела эту фразу. Она представляла меня, по-моему, на American Music Awards***, и сказала своими словами — этого не было в сценарии — «Я его большая поклонница, и по моему мнению, он король музыки поп, рок и соул». Потом пресса начала говорить «Король Поп-Музыки», а потом и фэны начали. А этот вздор про «самопровозглашение», я не знаю, кто сказал это.

Вопрос: Концерты в Нью-Йорке были вашим первым шоу в США за 12 лет. Вы волновались?

Ответ: Нет. Это была честь для меня, снова быть вместе с моими братьями. Продюсер хотел, чтобы там было множество знаменитостей из самых разных областей. Это была огромная честь, что они приветствовали меня. Это было очень душевное, счастливое, радостное событие.

Вопрос: Вы не планируете еще одно турне со своими братьями?

Ответ: Я так не думаю. Я бы обязательно сделал альбом вместе с ними, но не турне. Они бы очень хотели поехать в турне. Но я хочу заниматься другими вещами. Физически, гастроли отнимают очень много сил. Когда я на сцене, это как двухчасовой марафон. Я взвешиваюсь до и после каждого шоу, и я теряю добрых десять фунтов. Пот по всей сцене. А потом ты возвращаешься в отель, и твой адреналин в зените, и ты не можешь заснуть. А на следующий день снова шоу. Это тяжело.

Вопрос: Если вы не поедете в турне, как вы удовлетворите интерес публики и свою тягу к выступлениям?

Ответ: Я хочу снять фильм о себе и исполнить песни, которые трогают меня. Я хочу чего-то более личного, идущего от души и сердца, в свете лишь одного прожектора.

Вопрос: Как вы реагировали, когда Invincible возглавил чарты здесь [в США] и в дюжине других стран?

Ответ: Это было прекрасное чувство. Я плакал слезами счастья, когда видел всю эту любовь.

Вопрос: Invincible делался несколько лет. Это ваш перфекционизм замедлял процесс?

Ответ: Это заняло столько времени потому, что я никогда не доволен песнями. Я могу написать несколько песен, выбросить их, написать еще. Люди говорят: «Ты сумасшедший? Она должна быть на альбоме». Но я говорю: «Эта песня лучше, чем та?» На диске всего 75 минут, и мы втискивались в эти границы.

Вопрос: Была ли у вас в голове какая-то одна тема, когда вы писали Invincible?

Ответ: Я никогда не думаю о темах. Я позволяю музыке создавать саму себя. Я хотел, чтобы это было попурри всех звуков, всех цветов, что-то для каждого, от фермера в Ирландии до леди, которая моет туалеты в Гарлеме.

Вопрос: Становится ли со временем легче писать песни?

Ответ: Это самая лёгкая вещь на свете, потому что ты ничего не делаешь. Я очень не люблю говорить это вот так, но это правда. Небо бросает песню тебе в руки, всю целиком. Настоящие сокровища приходят именно так. Ты можешь сесть за рояль и сказать, «ОК, я напишу самую прекрасную песню на свете», — и ничего. Но ты можешь идти по улице, или стоять под душем, или играть, и — бум — она приходит тебе в голову. Я многое так написал. Я могу играть на автоматах и вдруг побежать наверх, взять мой маленький магнитофон и начать диктовать. Я слышу всё сразу, что должны делать струнные, что должен делать бас, клавесин, всё.

Вопрос: Трудно ли перевести эти звуки на плёнку?

Ответ: Это то, что мучительнее всего. В моей голове песня полностью готова, но я должен перенести её на плёнку. Это как Альфред Хичкок сказал: «Фильм закончен». Но он еще должен был начать снимать его. С песней то же самое. Ты видишь её целиком, а потом ты должен исполнить её.
Вопрос: После столь долгого отсутствия, не сомневались ли вы в ваших сегодняшних перспективах?

Ответ: Никогда. Я верю в свои способности. У меня есть настоящая настойчивость. Ничто не может остановить меня, если я что-то задумал.

Вопрос: После 11-го сентября вы написали благотворительную песню. В каком она состоянии?

Ответ: Она не закончена. Мы добавляем артистов, и я стараюсь добиться того, чтобы инструментовка мне нравилась.

Вопрос: Вы верите, что музыка — это средство исцеления?

Ответ: Это мантра, которая утешает душу. Это терапия. Это то, в чём нуждается наше тело, как в пище. Очень важно понимать силу музыки. Когда вы в лифте, в магазине, музыка влияет на то, что вы покупаете, на то, как вы относитесь к вашему соседу.
(Принс протягивает Джексону рисунок. «Мне нравится, — говорит Джексон. — Тебе не нужно в туалет?» Принс: «Нет».)

Вопрос: Invincible не продаётся рекордными тиражами. Это из-за того, что Thriller оказывает слишком большое влияние?

Ответ: Разумеется. Это трудно, потому что ты соревнуешься с самим собой. Invincible так же хорош или даже лучше, чем Thriller, по моему скромному мнению. Он больше предлагает. Музыка — это то, что живёт и продолжается. Invincible был огромным успехом. Когда «Щелкунчик» был впервые представлен миру, он просто провалился. Важно то, чем заканчивается история.
(Принс вновь появляется с другим рисунком. «Что ты мне обещал? — спрашивает Джексон. — Быть тихим?» Принс соглашается и отходит.)

Вопрос: Как отцовство изменило вас?

Ответ: Очень во многом. Нужно оценивать своё время по-разному, в этом нет сомнения. Это твоя ответственность — быть уверенным, что они окружены заботой и воспитываются правильно, с хорошими манерами. Но я не позволяю, чтобы это мешало музыке, или танцам, или выступлениям. Я должен играть две разные роли. Я всегда хотел иметь большую семью, с тех пор, как сам учился в школе. Я всегда говорил отцу, что обгоню его. У него было десять детей. Я бы хотел иметь одиннадцать или двенадцать своих.

Вопрос: Чему вы учите ваших детей?

Ответ: Я стараюсь быть уверенным, что они относятся с уважением, достоинством и добротой к каждому. Я говорю им, что неважно, что ты делаешь, работай над этим упорно. В том, что ты хочешь делать в жизни, будь лучшим.
(Принс смотрит. «Перестань смотреть на меня», — говорит Джексон с улыбкой.)

Вопрос: А чему дети научили вас?

Ответ: Многому. Родительство напоминает тебе о том, что Библия всегда говорила нам. Когда апостолы спорили между собой о том, кто из них главнее в глазах Иисуса, он сказал: «Никто из вас», позвал маленького мальчика и сказал: «Пока вы не станете столь же смиренными, как это дитя». Это напоминает тебе, чтобы ты был добрым и скромным, и видел всё глазами ребёнка, с детским восхищением. Я всё еще чувствую это. Я по-прежнему восхищаюсь облаками и закатом. Вчера я загадывал желания на радуге. Я видел метеоритный дождь. Каждый раз, когда я вижу падающую звезду, я загадываю желание.

Вопрос: И каковы ваши желания?

Ответ: Мир и любовь для детей. (Принс возвращается и смотрит пристально. «Прекрати, — говорит Джексон, мягко отворачивая от себя голову мальчика. — Ты можешь посидеть спокойно?»)

Вопрос: Вы сказали, что планируете учить своих детей дома. Учитывая вашу славу, как вы собираетесь обеспечить им нормальную жизнь?

Ответ: Приходится делать всё, что в твоих силах. Нельзя изолировать их от других детей. В школе [в Нэверленде] будут и другие дети. Я беру их с собой, путешествуя по свету. Но они не могут всегда ездить со мной. Нас атакует толпа. Когда мы были в Африке, Принс видел атаку толпы на огромном рынке. Люди разломали столько всего, бегали, кричали. Я больше всего боюсь, что фэны причинят себе вред, и так и происходит. Я видел разбитое стекло, кровь, машины «скорой».

Вопрос: Вам обидно, что звёздность лишила вас детства?

Ответ: Да. Это не гнев, это боль. Люди видят меня в парке развлечений, веселящимся вместе с другими детьми, и они не думают — «он никогда не мог делать этого, когда был маленьким». У меня никогда не было возможности развлекаться, как другие дети: приглашать друзей переночевать, устраивать вечеринки, «дай-а-то-получишь»****. Не было ни Рождества, ни праздников. И теперь стараешься компенсировать все эти потери.

Вопрос: Вы помирились с отцом?

Ответ: Сейчас всё намного лучше. Мой отец теперь гораздо более приятный человек. Думаю, он осознал, что у него есть дети, и всё это. Без твоей семьи у тебя ничего нет. Он хороший человек. Бывало время, когда мы были в ужасе, если он просто приходил. Мы пугались до смерти. Но он стал гораздо лучше. Я бы хотел, чтобы это произошло не так поздно.

Вопрос: Помогала ли музыка избавиться от неприятностей в детстве?

Ответ: Конечно. Мы всё время пели дома. Мы пели все вместе, когда мыли посуду. Мы придумывали песни, когда работали. Так создаётся величие. У тебя должна быть эта трагедия, эта боль, чтобы черпать из неё. Это то, что делает клоуна великим. Ты видишь, что ему больно, за его маской. А внешне он совсем другой. Чаплин делал это великолепно, лучше, чем кто-либо. Я тоже умею использовать такие моменты. Я побывал в огне много раз.
(Принс вновь возвращается. Он прислоняется к креслу и глазеет на Короля Поп-Музыки. «Перестань смотреть на меня, — умоляет Джексон, явно нервничающий под взглядом малыша. — От тебя это легче не становится». Они оба хихикают, и Джексон предупреждает, поддразнивая: «Ты можешь не получить ту конфету».)

Вопрос: Ваши религиозные убеждения когда-либо вступали в конфликт с сексуальной природой вашей музыки и танца?

Ответ: Нет. Я пою о тех вещах, которые имеют отношение к любви, и если люди интерпретируют это как сексуальность, это их дело. Я никогда не использую плохих слов, как некоторые рэпперы. Я люблю и уважаю их творчество, но, думаю, я слишком уважаю родителей, матерей и пожилых людей. Если бы я спел песню с плохими словами и увидел пожилую леди среди публики, я бы готов был провалиться.

Вопрос: Но как же ваше знаменитое движение, когда вы хватаете себя между ног?

Ответ: Я начал это делать на «Bad». Мартин Скорсезе режиссировал этот фильм в подземке Нью-Йорка. Я позволил музыке говорить мне, что делать. Я помню, как он сказал: «Это был классный дубль! Я хочу, чтобы ты посмотрел на это». И мы включили запись, и я просто — «а-а-а!» Я не подозревал, что делаю это. Но потом все начали так делать, и Мадонна тоже. Но в этом нет ничего сексуального.

Вопрос: Как вы сейчас проводите свободное время?

Ответ: Я люблю делать всякие глупости — устраивать битвы водяными шариками, тортами, яйцами. (Повернувшись к Принсу:) Тебя ждёт одна такая! Не думаю, что я когда-нибудь вырасту из этого. У себя дома я построил крепость для водяных битв, там есть «красная» команда и «синяя». У нас есть пушки, которые стреляют водой на 60 футов и катапульты, которые стреляют шариками. У нас есть мосты и места, чтобы прятаться. Я очень люблю это.

Вопрос: Вы в шоу-бизнесе 38 лет, и фэны по-прежнему бросаются на вас. У вас иммунитет к обожанию?

Ответ: Это всегда приятное чувство. Я никогда не принимаю это как должное. Я никогда не раздуваюсь от гордости, не думаю, что я лучше, чем мой сосед. Быть любимым — это чудесно. Это главная причина того, что я делаю. Я чувствую, что должен это делать — давать людям ощущение эскейпизма, радости для глаз и ушей. Я думаю, это причина того, что я здесь.

И еще кое-что из беседы с Джексоном:

Вопрос: Как вы думаете, почему люди завидуют?

Ответ: Если вы вспомните историю, то же самое происходило с любым, кто добивался удивительных вещей. Я хорошо знаю семью Диснея, и дочери Уолта рассказывали мне, как трудно им было в школе. Дети говорили им: «Я ненавижу Уолта Диснея. Он вовсе не смешной. Мы его не смотрим». Дети Чарли Чаплина, которых я хорошо знаю, должны были забрать своих детей из школы. Их там дразнили: «Твой дедушка дурак, он не смешной, мы его не любим». Он был гением! Так что приходится справляться с завистью. Они думают, что причиняют тебе боль. Мне ничто не может причинить боль. Чем больше звезда, тем больше мишень. По крайней мере, они говорят. Беспокоиться надо, когда перестают говорить.

Вопрос: Как вы готовились физически к вашим праздничным концертам? Вы делаете упражнения?

Ответ: Я ненавижу упражнения. Я их просто ненавижу. Единственное, что я делаю, это танцую. Это и есть упражнение. Вот почему мне нравится карате и кунг-фу. Это всё танец. Но эти «лечь-встать» — ненавижу.

Вопрос: Было ли вам страшно в присутствии каких-либо других суперзвёзд?

Ответ: Нет. Мне нравится наблюдать исполнителей. Это школа для меня. Я никогда не перестаю учиться. Это было настоящее вдохновение.

Вопрос: Вам нравится современная музыка или старые вещи?

Ответ: Мне нравится более ранняя музыка. В ней больше мелодического смысла. Сегодня люди рассчитывают на ритм, и это хорошо, но как я говорил много раз, мелодия всегда остаётся королём. Вы должны напевать её.

Вопрос: Вы учились у огромного числа музыкантов. Что привлекает вас для сотрудничества с кем-либо?

Ответ: Если я вижу какой-то потенциал в его способностях как артиста или музыканта, я даю ему какой-то мотив, строку, фразу, и смотрю, как они играют её или записывают. Иногда мы весь день этим занимаемся, и всё не то.

Вопрос: Вы научились этому у своих родителей?

Ответ: Наши родители учили нас всегда уважать людей и, что бы ты ни делал, отдавать этому всего себя. Быть лучшим, а не вторым.

Вопрос: Вас часто преследуют толпы фэнов. Вам бывает страшно за вашу безопасность?

Ответ: Никогда. Я точно знаю, что делать, если это становится совсем серьёзно, как просто обыграть их. Пока они видят тебя, они сходят с ума, но ты можешь спрятаться в центре урагана. Если пригнуться, чтобы они не видели тебя, они успокаиваются.

Вопрос: Ваше окружение, кажется, состоит из очень юных друзей и тех, кто намного старше вас. Что связывает вас с такими людьми, как Брандо или Элизабет Тэйлор?

Ответ: У нас была одинаковая жизнь. Они выросли в шоу-бизнесе. Мы смотрим друг на друга и это как смотреть в зеркало. Внутри Элизабет есть маленькая девочка, у которой никогда не было детства. Она все дни была на съёмках. Она любит играть с новыми устройствами и игрушками, и её это приводит в полный восторг. Она чудесный человек. И Брандо тоже.

Вопрос: Что случилось с вашими планами построить тематические парки в Европе и Африке?

Ответ: Мы всё еще работаем над парой проектов. Я не могу сейчас сказать, где. Я люблю тематические парки. Я люблю видеть, как дети приходят и проводят время со своими родителями. Это не так, как было раньше, когда ты сажал детей на карусель, а сам сидел на лавочке и ел арахис. Теперь ты развлекаешься вместе с ними. Это объединяет семью.

—
Примечания:
* В статье повторяется много хорошо известных всем фактов, поэтому при переводе мы сократили вступительную часть. Интервью Майкла сохранено полностью.
** Майкл использует бейсбольную терминологию. Игрок, который чаще всех выбивает мяч за пределы поля, становится лучшим игроком сезона.
*** На самом деле «коронация» произошла на церемонии Soul Train Awards в 1989 году.
**** «Дай-а-то-получишь» (treat-or-trick) — традиционное детское попрошайничество в Хэллоуин.

 

© 2001 Перевод: Анастасия Кисиленко для сайта MIchaelJackson.ru